И тут Эйч Пи почуял запах. Слабый, но совершенно явный запах гари.

«Плита пригорела», — подумал он. Наверное, забыл выключить конфорку, когда грел воду для кофе. Так это с ним не в первый раз.

Ладно, твою мать, искал повод, чтобы встать? Вот тебе повод!

Нехотя выползя из постели, почесав отросшую щетину и еще два стратегически важных места, Эйч Пи притащился на кухню. С плитой все в порядке, никаких зажженных конфорок.

Он наморщил лоб.

Запах стал сильнее — так что же, черт подери, горит?

Пару секунд спустя синапсы в мозгу Эйч Пи выстроились в правильной последовательности, и он рванул в прихожую.

Из-за угла на него пахнуло густым и едким дымом.

Драный пластиковый коврик, тот самый, на котором он растянулся пару часов назад, вовсю пылал, а пламя высотой в метр уже лизало стены и входную дверь. Ему обожгло глаза, и он инстинктивно отступил на пару шагов назад.

«Беги! — кричал ему мозг. — Все пылает, беги скорее, короткий номер „сто двенадцать“, беги, кретин!»

Но вид пламени, поднимавшегося все выше и уже начавшего пожирать паркет, словно парализовал его. Несмотря на опасность, было во всем этом что-то красивое, почти завораживающее. Оранжевые языки, черный дым, потрескивание огня, сжиравшего его имущество. В этом было ощущение какого-то освобождения.

Как если бы ему самому хотелось все это уничтожить…

Вдруг послышался громкий стук в дверь.

— Пожар! — кричал кто-то на лестничной площадке. — Слышь, ты, там твоя квартира горит, мать твою!

Чары мгновенно разрушились, а мозг и тело вновь синхронизировались.

«Спасать, вызывать пожарных, тушить!» — звучал в голове голос еще из детства. О’кей, спасаться уже не получится, бежать некуда, если не прыгать с третьего этажа на тротуар.

Проехали!

Бежать сквозь пламя тоже немыслимо, к тому же дверь заперта; он сгорит, пока будет возиться с замком.

Проехали!

Вызывать пожарных?

Это тоже отпадает, потому что у него нет телефона. Хотя…

Эйч Пи рванул обратно на кухню, нашел мобильник и дотронулся до дисплея. Тот мгновенно ожил.

«Только экстренные вызовы», — сказал ему дисплей.

— Ну надо же! — прошипел Эйч Пи сквозь зубы и нажал на кнопку.

— Служба спасения, что у вас случилось?

— Пожар в квартире, переулок Мария-Траппгрэнд, дом семь, человек в квартире, — только и успел он выпалить, прежде чем разговор был прерван.

Он хотел было позвонить снова, но заметил, что замигала красная лампочка.

Дрожащим пальцем дотронулся до дисплея, и тот вновь ожил.

Помни правило номер один, Эйч Пи!

Гейм-мастер

Эйч Пи несколько мгновений смотрел на телефон не в состоянии понять, что произошло. Затем, отбросив его от себя, выдернул обеими руками мойку, в которой лежала грязная посуда, и в два пряжка оказался в прихожей, где вылил все это в огонь.

«Туши, туши, туши!» — пел в голове какой-то веселый голос, когда он с грохотом обрушивал на пол прихожей накопленную за неделю посуду и литры грязной воды.

Пламя, шипя и отплевываясь, выдало облако белого дыма, но Эйч Пи этого не видел. Он уже вернулся на кухню и лихорадочно наполнял водой из-под крана таз.

Еще одна порция воды на пол, затем еще, и теперь он уже ясно видел, что пламя стало меньше.

В глазах щипало, в легких жгло, дышать было все труднее, но сдаваться он не собирался. Когда был вылит пятый таз, с треском открылась входная дверь, и в тот же момент вся прихожая заполнилась пеной и светлым дымом, которые хлынули на него так, что ему пришлось закрыть руками лицо.

Сильно закашлявшись, Эйч Пи снова ушел на кухню и, вовсю моргая от слез, открыл окно, после чего рухнул на пол. Судорожно хватая ртом воздух, он не мог вдохнуть, потому что просвет в горле стал шириной с соломинку для коктейля.

В глазах потемнело.

Снизу с улицы доносились вой сирен и громкие команды. «Короткий номер „сто двенадцать“», — напевал детский голосок у него в голове, пока Эйч Пи не потерял сознание.

— Вам повезло, Хенрик, — сказала врач, пребывая в неведении относительно того, что дословно повторила слова, сказанные ее коллегой из больницы Святого Йорана сутки назад другой пациентке. — Вы наглотались дыма, и еще у вас небольшой ожог на левой руке, а так — всё.

Он молча кивнул ей с кушетки. Дышать теперь гораздо легче — конечно, благодаря кислородной маске.

— Мы еще раз промоем вам глаза, потому что вам досталось пены, но это пустяки. Возможно, в ближайшие дни вы будете видеть слегка расплывчато, но это пройдет.

Эйч Пи снова кивнул. А смысл пытаться общаться с маской на лице? К тому же, а что он может сказать?

— Ну, тогда все, — произнесла врач, поднимаясь. — Если у вас нет вопросов, мне нужно идти. Даже если вы чувствуете себя нормально, не снимайте маску, пока не придет сестра промыть вам глаза. Вам нужно сейчас подышать чистым кислородом, чтобы вывести углекислый газ, которым вы надышались. Всего доброго, Хенрик!

Эйч Пи в третий раз кивнул в знак согласия и одновременно прощаясь.

Наконец-то он один.

И барабан закрутился снова, на этот раз по более сложной программе. Но прежде чем программа прокрутилась до конца, в дверь постучали и в палату вошли двое полицейских в форме.

Отлично, как раз этого ему сейчас и не хватало! Здрасте вам, Танго и Кэш[47]хреновы, явились не запылились. Вот черт!

Инспектор Паульссон и инспектор Вёль, так их звали, хоть и были в форме, показали по его просьбе свои удостоверения, которые он тщательно изучил. Затем сообщили, что хотят задать несколько вопросов.

Есть ли у него враги? Нет, офицер, никаких врагов.

Может ли он назвать причину, по которой кому-то могло прийти в голову влить керосин в щель для почты в его двери и поджечь прихожую?

Конечно, он легко может назвать эту причину, но совершенно не собирается сообщать о ней каким-то тупорылым легавым и вообще кому бы то ни было. Ему вовсе не нужно еще раз напоминать правила, благодарим покорно!

— Нет, офицер, к сожалению, не могу назвать, — ответил он, мотнув головой и честно-пречестно взглянув на них своими голубыми глазами.

Ни тот ни другой явно на это не купились, да и какая разница!

Помимо того, что он уже сообщил о возникновении пожара, может ли он дополнить еще что-то, имеющее отношение к делу?